[269]
Идя на руководящую работу в Академию сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина, я знал, что это для меня серьёзное задание. У нас в Советском Союзе высоко ценят науку. Для её развития предоставляются все возможности—и материальные и моральные. Сельскохозяйственной науке у нас придаётся колоссальное значение, которое, конечно, нечего и сравнивать со значением сельскохозяйственной науки в капиталистических странах. Чистота, верность агробиологической теории (не мне вам это доказывать) имеет немалое значение для нашего социалистического земледелия.
Я был бы рад, если бы менделисты, так яро защищающие свои научные позиции, были объективно правы в науке. Почему бы мне тогда не «огласиться с их учением о закономерностях развития растительных и животных организмов? Ведь мне тогда как руководителю Академии легче было бы вместе с генетиками-менделистами оказывать земельным органам научную помощь, давать советы по вопросам растениеводства и животноводства. Мне легче было бы дать, например, хотя бы научный план создания сортов озимой ржи и озимой пшеницы, приспособленных к суровым условиям Сибири.
В постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 6 января 1939 г. Наркомзему СССР и Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина поручено «...через 2—3 года вывести морозоустойчивый сорт озимой ржи для открытостепной бесснежной зоны и через 3—5 лет дать для подтаёжной и северной лесостепной части высокоурожайный сорт озимой пшеницы, биологически приспособленный к суровым условиям Сибири».
Если в указанный срок не будут получены эти сорта, будет сорвано хозяйственное мероприятие. Кто будет нести научную ответственность за этот срыв? Думаю, что не менделизм и не дарвинизм вообще., а в первую очередь Лысенко как руководитель Академии сельскохозяйственных наук и как академик по разделу селекции и семеноводства. Поэтому, если бы менделисты, мобилизовав свою науку, дали хотя бы намёк на то, как в 2—3 года получить сорт ржи и в 3—5 лет—сорт пшеницы, приспособленные к суровым сибирским условиям, неужели можно думать, что я бы от этого отказался? Конечно, не отказался бы, а принял бы ценное
* Выступление на совещании по генетике и селекции, созванном редакцией журнала «Под знаменем марксизма» 7/Х 1939 г.—Ред.
[270]
предложение. Ведь три года не за горами; после получения указанного задания уже прошёл почти год.
Я отдаю себе отчёт в том, что дискуссировать в науке просто из-за какого-то ложного самолюбия или из любви к дискуссии не подходит для людей, отвечающих за работу.
Нужно вдуматься в то, почему Лысенко с переходом на работу в Академию сельскохозяйственных наук отказывается дискуссировать с менделистами и в то же время всё более и более отметает в агробиологии основные положения менделизма-морганизма. Плох будет работник (особенно когда он занимает в науке руководящее положение), если он не будет отметать неверные, застывшие научные положения, мешающие движению практики и науки вперёд. А ведь формальная генетика — менделизм-морганизм—не только тормозит развитие теории, но и мешает такому важному делу для колхозно-совхозной практики, как улучшение сортов растений и пород животных.
Успехи нашей прекрасной практики и советской науки колоссальны и общепризнаны. О них я не буду говорить, так как мне кажется, что настоящее собрание хочет от меня узнать, главным образом, почему я по признаю менделизм, почему я не считаю формальную менделевско-моргановскую генетику наукой. Отвечу на эти вопросы некоторыми примерами.
Возьмём такой важный вопрос, как семеноводство. Известно, что партия и правительство создали всё необходимое для снабжения колхозов и совхозов хорошими сортами, а также улучшенными семенами тех сортов, которые высеваются в районах. По одним только зерновым хлебам почти для каждой области созданы селекционные станции с большими полевыми участками, с большим количеством научных работников. Организована государственная сеть по сортоиспытанию, в задачи которой входит испытание пригодности сортов для различных районов Советского Союза. В нашей стране имеется много зональных и отраслевых научно-исследовательских институтов, областных опытных станций по растениеводству и животноводству. Имеется Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук, а также биологические отделения и институты Академии наук СССР и Академий наук УССР и БССР. Буквально всё создано для бурного развития и использования агробиологической науки в социалистическом земледелии.
Известно, что одной из основных работ селекционных станций, наряду с выведением новых сортов, является ежегодное производство элитных семян по тем сортам зерновых хлебов, которые высеваются в колхозах и совхозах области (зоны), обслуживаемой селекционной станцией. Элита от селекционных станций поступает в семеноводческие хозяйства, здесь размножается и дальше поступает на семенные участки колхозов.
Чем же объяснить, что элита пшеницы, ячменя, овса и некоторых других культур никем, в том числе и селекционными станциями, не сравнивалась по урожайности или другим хозяйственно важным свойствам с обычными хорошими чистосортными семенами этих же сортов? А ведь вне сравнения не может быть и борьбы за улучшение семян! Можно ли это объяснить просто забывчивостью людей науки? Думаю, что нет. По разделу, относящемуся к семеноводству, людей в науке работает много. Один, другой, третий могли забыть, но кто-нибудь должен был бы вспомнить, подумать: а как семена элиты, допустим, озимой пшеницы Украинка, лучше или одинаковы по сравнению с семенами той же Украинки, которые сдаются на мельницу?
[271]
Ведь среди миллионов центнеров зерна озимой пшеницы Украинка, собираемых колхозами и совхозами, может быть есть не один десяток тысяч центнеров семян лучших, нежели семена Украинки, выпускаемые тем или иным селекционным учреждением в качестве элиты. Но так как элитные семена не принято было сравнивать по их породным свойствам с другими семенами того же сорта, то этот вопрос даже не ставился.
Для людей, мало знакомых с менделизмом, с формальной генетикой, само собой ясно, что элитные семена потому и называются элитой, что они лучше других чистосортных семян того же сорта, имеющихся в колхозах. Понятно, что посев элитных семян должен давать более высокие урожаи или озимые растения из этих семян должны быть более стойкими против зимних невзгод и т. д. Между тем, согласно менделевско-моргановской генетике, которая, к сожалению, и до сих пор менделистами преподаётся в наших вузах, любые семена самоопыляющихся растений в пределах одного и того же сорта во всех условиях выращивания одинаковы по своей породности (генотипу). Менделисты-морганисты утверждают, что порода растений не зависит от агротехники. Согласно этой лженауке, хорошая агротехника не может улучшать, а плохая не может ухудшать породу растений. Вот чем объясняется, что элитные семена не высевались селекционными станциями для сравнения с обычными семенами того же сорта. Сама постановка вопроса о необходимости сравнения хотя бы для того, чтобы найти пути к улучшению семян, считалась и считается менделистами ненаучной, безграмотной.
Нам же, мичуринцам, ясно, что семена одного и того же сорта могут быть по своей породе (генотипу) лучшими и худшими. Порода растений и животных может улучшаться и ухудшаться. Отсюда—одна из основных задач областных селекционных станций и сводится к тому, чтобы делать всё необходимое для улучшения из года в год породы сорта, по которому даётся элита.
Немало людей практики издавна умели и умеют выращивать хорошие семена (настоящую элиту). Реакционная же генетическая теория, которую мы получили в наследство и которую, к сожалению, многие наши менделисты продолжают некритически воспринимать из заграничной литературы, не только не знает, как улучшать семена путём агротехники, но и считает это вообще неразрешимой задачей.
Наша советская дарвинистская агробиологическая наука должна разработать научные основы улучшения семян. Это необходимо для того, чтобы производимые ежегодно селекционными станциями элитные семена различных культур были лучше по сравнению с теми семенами, для замены которых они предназначены. Для науки, прямо нужно сказать, дело это нелёгкое., но оно выполнимо только в нашей стране, где есть возможность тесного единства теории и практики. Без такой увязки с практикой науке этого вопроса не решить.
Второй пример.
Менделисты неоднократно обвиняли и обвиняют нас в том, что мы не ценим учение «классика» биологической науки Иоганнсена, неподобающим образом с ним поступаем, критически к нему относимся. Но ведь мы спорим не с Иоганнсеном, а с современными его последователями. То же самое, конечно, и с Менделем. Зачем бы нам его, покойного, трогать? А вот с его последователями, с теми, кто развивает концепции Менделя, мы не только спорим, но и отбрасываем все их измышления, потому что они мешают и науке и практике.
[272]
В самом деле, почему мы начали возражать иоганнсенистам? Да потому, что последователи Иоганнсена—они же менделисты-морганисты— запретили своей теорией такой испытанный практикой приём улучшения сортов растений, как улучшающий отбор.
Вот, например, многим агрономам и колхозникам известен сорт яровой пшеницы Лютесценс 062.
Этот сорт получил начало в 1911 г. на Саратовской селекционной станции путём отбора колосьев из яровой пшеницы Полтавка. Потомства отобранных колосьев высевались раздельно для того, чтобы оценить их породу, чтобы определить, порода какого из них наилучшая. Потомство одного из отобранных в 1911 г. колосьев, оказавшееся, по определению селекционеров в результате различных испытаний, наилучшим, и было названо сортом Лютесценс 062.
Согласно учению Иоганнсена о чистых линиях, как его понимают наши менделисты, отбирать в дальнейшем колосья из сорта Лютесценс 062 и сравнивать их потомства с исходным сортом, конечно, не нужно. Отбор среди так называемой чистой линии, как доказывал Иоганнсен, не эффективен. Но кто поверит, что миллиарды растений Лютесценс 062, выращиваемые на миллионах гектаров в различных районах Советского. Союза в продолжение 20 лет не изменялись, оставались все одинаковыми? Кто поверит, что производить отбор среди этих посевов не нужно, не научно? А ведь такой отбор и действительно не производился. За 20 лет из сорта Лютесценс 062 не выведено путём отбора другого, лучшего сорта, как это было, например, сделано в 1911 г. при отборе из Полтавки.
То же самое относится и ко многим другим сортам пшеницы, ячменя и овса.
Менделисты утверждают, что благодаря учению Иоганнсена стал широко практиковаться индивидуальный отбор. На самом же деле из-за иоганнсенистов в практике нашей селекционной работы улучшающий отбор, как правило, был прекращён среди сортов, высеваемых на колхозных и совхозных полях.
Так вот, товарищи, с учением Иоганнсена я заспорил не потому, что мне сам Иоганнсен не нравится, а потому, что менделисты поддерживают его учение, пропагандируют его в вузовских курсах, а это, в конечном итоге, привело к тому, что в практике был прекращён многократный, из года в год улучшающий отбор.
Продумывая этот вопрос, экспериментируя, читая не только менделистов и морганистов, а и других авторов, учение которых отвергает основы менделизма-морганизма, например таких классиков, как Дарвин, Тимирязев, Мичурин, Бербанк и другие, мы и пришли к выводу, что не может быть чистых линий в абсолюте. Растения меняются от условий жизни, а раз растения различны, значит, для нас полезен будет отбор лучших из них на племя как родоначальников. Для нас также стал понятен и вскрытый Дарвином закон биологической полезности перекрёстного опыления и вредности длительного самоопыления растений.
Не буду останавливаться на работах по внутрисортовому скрещиванию пшеницы. Скажу только, что если к этому вопросу подходить не формально, а с позиций теории развития, с позиций дарвинизма, то внутрисортовое скрещивание станет одним из средств улучшения семян зерновых хлебов (пшеница, ячмень, овёс, рожь).
При изучении биологии оплодотворения растений перед нами встал
[273]
вопрос о том, обосновано ли научно требование километровой зоны изоляции посева одного сорта ржи от посева другого сорта.
В семеноводческой работе с растениями-самоопылителями (пшеница, овёс, ячмень) менделистская теория направляла внимание работников только в одну сторону: следить, чтобы не было в посевах примесей. Улучшать же сорта путём хорошей культуры и повторных улучшающих отборов не только не требовалось по этой теории, но даже считалось безграмотным. При семеноводстве ржи, исходя из той же неверной менделистской науки, всё внимание было направлено только на одно: один сорт ржи должен быть высеян от другого на расстоянии не менее километра. Если посев одного сорта ржи по тем или другим причинам оказывался ближе километра от посева другого сорта ржи, то, согласно инструкции по апробации, семена этих обоих посевов браковались, отправлялись на мельницу.
Биолог, конечно, должен был вспомнить и о том, что в природе, на лужайке, две разновидности перекрёстноопыляющихся растений растут рядом, а не за километр друг от друга (например, разновидности с белыми и красными цветами). Не приходится, конечно, думать, что в природе редко происходит перекрёстное опыление. Перекрёстное опыление в природе больше распространено, чем самоопыление, и в то же время дикие перекрёстноопыляющиеся растения довольно хорошо сохраняются в относительной чистоте. Отличающиеся по внешности гибриды между разными разновидностями в природе, конечно, есть и будут, но всё же разновидности относительно сохраняются.
Исходя из этого и аналогичных примеров, а также на основе экспериментальных данных, мы пришли к выводу, что для семеноводства некоторых перекрёстноопыляющихся растений не нужно большой пространственной изоляции, гарантирующей невозможность переопыления двух сортов. Во всех тех случаях, когда биологические приспособительные свойства растений совпадают с хозяйственными требованиями, большая пространственная изоляция не нужна (например, для ржи, клевера, люцерны, эспарцета). Для тех же растений, у которых биологические приспособительные свойства не совпадают с хозяйственными требованиями, пространственная изоляция необходима (например, для различных сортов свёклы, капусты, моркови и ряда других перекрёстноопыляющихся культур).
Когда поднятый нами вопрос о ненужности километровой зоны изоляции для сортовых посевов ржи обсуждался на совещании в Наркомземе СССР, то выяснилось ещё и следующее интересное обстоятельство. Опыты, поставленные акад. Н. В. Рудницким, показали, что пыльца ржи в довольно значительных количествах переносится ветром не на один километр, а на гораздо большее расстояние от массива. Жизнедеятельность свою, как показали опыты, эта пыльца не теряет; количества её бывает достаточно для того, чтобы опылить другие посевы. Это говорит о том, что сорта ржи сохраняются, но превращаются в один сорт не из-за соблюдения километровой зоны изоляции (как думают менделисты), а вследствие других биологических причин. Понять же биологические закономерности оплодотворения растений менделисты со своих позиций не могут, потому что в основе менделизма лежат не биологические, а статистические закономерности.
Для меня было ясно, что сортовые видовые признаки или признаки разновидностей держатся во многих случаях не благодаря пространственной изоляции, хотя, повторяю, для сохранения некоторых сортов
[274]
(например, свёклы и ряда других культур) пространственная изоляция во время цветения играет решающую роль.
Как известно, в новой инструкции Наркомзема СССР километровая зона изоляции сортовых посевов ржи была заменена вполне приемлемой, не представляющей для колхозов и совхозов трудностей, двухсотметровой зоной изоляции. Эта зона изоляции достаточна, для того чтобы не происходило механического смешения сортов.
Поставленные нами осенью 1938 г. опыты для выяснения того, ухудшаются ли семена ржи при несоблюдении пространственной изоляции, показали, что пи одного достоверного случая ухудшения семян ржи от несоблюдения пространственной изоляции не оказалось. Эти опыты были заложены А. А. Авакяном на экспериментальной базе Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина—в «Горках Ленинских». Ряд опытов был поставлен также заведующими государственными участками по сортоиспытанию.
В общем теперь уже как будто ни у кого не возникает сомнений в правильности замены километровой зоны изоляции для сортовых посевов ржи двухсотметровой и в том, что в этом вопросе менделисты вынуждены признать свою неправоту. Беда только в том, что они, признавая по частям свои ошибки, всё же защищают ложные основы своей науки, из которых вытекают хотя бы выше мной указанные отрицательные для практики последствия.
Несколько слов скажу о методе инцухта (близкокровное разведение). Некоторые идеологи менделизма заявляют: «Вот у нас, из-за нападок Лысенко, Презента и др., селекционные станции прекратили работать методом инцухта, а в Америке, судя по некоторым статьям, получено много гибридных сортов из инцухт-линий кукурузы».
Прежде всего, никогда мы не возражали против родственного разведения животных и растений в селекционных целях. Мы возражали против неверной методики инцухта, против близкокровного разведения животных и растений. В своих статьях я неоднократно приводил примеры, описывал опыты, показывающие, как, согласно дарвинизму, необходимо использовать родственное разведение.
Но менделистам, кивающим на Америку, я хочу сказать следующее. После 1935 г., то-есть после того как я впервые в жизни вообще произнёс слово «инцухт», прошло только 4 года, а до этого в течение 10—15—20 лет почти все селекционные станции, работающие с перекрёстноопыляющимися растениями, по вашим же научным указаниям в огромных масштабах работали методом инцухта. Где же результаты? Где хотя бы один сорт, выведенный этим методом? Это забывают менделисты и, в первую очередь, забывает об этом акад. Н. И. Вавилов.
Возьмём ещё пример из области наших «нападок» на «классическую генетику». Речь идёт о так называемом отношении 3:1. Какие причины того, что я начал отрицать один из краеугольных камней менделизма, а именно обязательность расщепления гибридного потомства в отношении (3 : 1)n? Правы то менделисты (например, акад. А. С. Серебровский и др.), которые утверждали, что основой менделизма является (3 : 1)n. Если действительно обязательность «расщепления» в отношении (3 : 1)n в природе, как биологическая закономерность, не существует, тогда нельзя признать объективно существующими и другие закономерности менделизма, вытекающие из (3:1)n. Этим только и можно объяснить, почему наше отрицание «закона» расщепления гибридного потомства (3 : 1)n,
[275]
как биологической закономерности, вызвало бурю негодования у идеологов менделизма. Существование отношения 3 : 1, получаемого, как это хорошо известно менделистам, из формулы 1:2:1, как усреднённой статистической величины, мы не отрицали и не отрицаем. Мы только говорим, что эта закономерность статистическая, а не биологическая.
Необходимо хотя бы в двух словах объяснить, что значит (3 : 1)n По учению менделистов, это означает, что потомство любого гибрида (вдумайтесь только в это: любого гибрида!) всех растений и всех животных: обязательно должно разнообразиться по одному и тому же шаблону. Ни от вида и рода животного или растения, ни от условий жизни, ни от чего, по менделизму, не зависит разнообразие потомства гибридов. Везде и всегда оно будет (3 : 1)n. Вся разница только в степени «n». В одном случае 3 : 1 в степени единица, в другом случае—в степени 2, в третьем— в степени 3 и т. д. Исходя из такого учения, человеку нельзя управлять так называемым «расщеплением» потомства гибридных растений.
Во всей моей научно-исследовательской работе это пока единственный случай, когда я без всякого эксперимента объявил в печати, что не может быть, чтобы эта «чертовщина»—3 : 1—наблюдалась везде и всегда в животном и растительном мире. Продумав вопрос, я заявил, что не может быть не только, чтобы потомство гибридов разных видов и родов разнообразилось по одной схеме, но и что отдельные потомства гибридных растений одной и той же комбинации не могут разнообразиться в одинаковой мере и степени.
Как взбунтовались после этого менделисты! Объявили Лысенко и всех согласных с ним безграмотными, больше того, объявили Лысенко человеком, который, вопреки многочисленным фактам, его окружающим, а также литературным данным, без всякого основания возражает против менделизма. И что же вы думаете? Говорили, что материала, подтверждающего «расщепление» по семьям в отношении 3:1, имеется бесчисленное количество, а на поверку оказалось, что ни у кого этого материала нет, думаю, что и не было. По крайней мере, мне никто не смог его представить, хотя такой материал я уже как президент Академии просил у менделистов, работающих в системе Академии сельскохозяйственных наук. Митин: Здесь выступал тов. Кирпичников, рыбовод, который на фактическом материале своих опытов пытался доказать нам правильность этих соотношений. Нам крайне интересно было бы знать Ваше мнение. Лысенко: Я очень благодарен Вам, что Вы мне об этом напомнили. Я убеждён, что некоторые из присутствующих здесь противников менделизма были несколько озадачены выступлением тов. Кирпичникова. Им показалось, что действительно тов. Кирпичников привёл те факты, которые мы так настойчиво просили и просим показать. Но это не так.
Тов. Кирпичников выступал здесь именно так, как менделисты вообще выступают в науке. Он не столько говорил о деле, сколько дискуссировал для дискуссии. Я сначала даже думал, что он недопонимает, о чём идёт речь.
Ведь нами отрицается положение о том, что потомство гибридов одной и той же комбинации обязано разнообразиться в одной мере и степени. Допустим, скрещены два индивидуума, хотя бы две рыбы, и получены гибриды. Получена, допустим, сотня гибридов. У всех этих гибридов один отец и одна мать. Теперь необходимо показать, что потомства этих гибридов, каждой пары в отдельности, во-первых, будут разнообразиться в одинаковой мере и степени, и, во-вторых, что разнообразие потомств
[276]
(каждой пары гибридов рыб) будет одинаковым, не будет зависеть от условий жизни (воспитания) гибридных родителей. Вот что нужно было показать. А тов. Кирпичников говорил так: рыба настолько хороший объект, что в одной семье можно иметь до ста тысяч потомства и это потомство в опытах разнообразится в отношении 3:1. Сам же тов. Кирпичников говорил, что в других комбинациях у него получалось 2:1. Но он ни слова не сказал о том, сколько было семейств одной и той же комбинации и каково было разнообразие в отдельных семьях одной и той же комбинации. Об этом он умолчал.
Голос с места: Неверно, неверно.
Лысенко: Я с удовольствием выслушаю и изменю своё мнение, если мне покажут, что хотя бы по рыбе в гибридных потомствах, по семьям, в разных условиях имеется одно и то же разнообразие.
После того как я рискнул выступить с заявлением, отрицающим существование (3 : 1)n как биологической закономерности, во Всесоюзном селекционно-генетическом институте (г. Одесса) и на экспериментальной базе Академии («Горки Ленинские») было поставлено довольно много экспериментов по этому вопросу (тт. Авакян, Ермолаева и др.). На этих опытах и ряде других я воочию убедился в том, что не только бывает разное «расщепление» потомств разных гибридных растений одной и той же комбинации, но что в некоторых случаях получаются гибриды, которые дают практически не разнообразящееся, то-есть не «расщепляющееся», потомство.
Для некоторых, может быть, непонятно, какое практическое значение имеет признание или непризнание (3 : 1)n, как биологической закономерности. Нам, дарвинистам, я думаю, что и менделистам, великолепно известно, что в зависимости от этого признания или непризнания совершенно по-иному действует человек в своей практической селекционной работе. Признание (3 : 1)n, признание одинаковой меры и степени разнообразия всех гибридных потомств в той или иной комбинации, привело к тому, что люди совершенно не заботились об условиях выращивания первого поколения гибридов. В какие бы условия ни ставились разные гибридные растения первого поколения одной и той же комбинации, всё равно семена будут одинаково разнообразны, как говорил ещё К. А. Тимирязев, высмеивая мендельянцев: три—в папашу, один в мамашу, или наоборот: три— в мамашу, один—в папашу.
Далее. Раз потомства всех гибридных растений разнообразятся в одинаковой мере и степени, то зачем убирать, обмолачивать, а потом и высевать потомство каждого гибридного растения в отдельности? Проще все их смешать, вместе обмолотить, вместе и высеять. На огромном большинство селекционных станций так и делалось. Брали все растения первого поколения (одной и той же комбинации), обмолачивали их вместе и полученную смесь высевали. Потом из этой искусственно, механически сделанной смеси в лучшем случае во втором, а обычно в третьем или четвёртом поколении выуживали (называя это отбором) отдельные растения и уже их потомства высевали раздельно.
Наоборот, если не признавать фатальной предопределённости того, что потомства гибридных растений одной и той же комбинации должны разнообразиться в одной мере и степени, тогда селекционер должен действовать совершенно иначе. Он должен заботиться о том, чтобы созданием соответствующих условий выращивания по-мичурински направлять развитие гибридных растений в нужную сторону. Для посевов следующих
[277]
поколений он должен отбирать лучшие экземпляры и среди растений первого гибридного поколения. Ряд других практически важных и диаметрально противоположных положений вытекает из того, признавать или не признавать (3:1)n.
Акад. И. И. Вавилов неоднократно мне говорил, что в литературе имеется сколько угодно материала, подтверждающего существование посемейственного расщепления в отношении (3 : 1)n. Кроме того, говорил он (это было летом 1938 г.), хотите—и сейчас можете увидеть такой материал в натуре у тов. Енина, научного работника Института генетики Академии наук СССР (директором этого института является акад. Н. И. Вавилов). Енин работает с гибридами гороха, и в его опытах, говорил Н. И. Вавилов, легко можно наблюдать разнообразие по семьям в отношении 3:1. Я хотел было поехать с Н. И. Вавиловым посмотреть этот материал, но как-то не вышло, не нашлось времени,—только не у меня: у меня же на это дело всегда находится время.
В начале 1939 г. я случайно узнал, что работа Енина передана для печати в «Доклады Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина». Прочтя эту работу, я увидел, что она не стоит выеденного яйца, нет там того, с чем нужно было выступать. Ответственным редактором этого журнала является акад. Н. И. Вавилов. Когда он узнал, что статья Енина поступила в редакцию, он её забрал, заявив, что так её печатать нельзя. Спустя некоторое время эта работа снова появилась в редакции «Докладов». Не знаю, была ли она переделана, но так или иначе, она была напечатана в «Докладах Академии». Прошло несколько месяцев, и эту работу из «Докладов Академии» перепечатал журнал «Яровизация». В журнале «Яровизация» этой работе была предпослана небольшая заметка профессора математики Кольмана.
Неоднократно на собраниях в Институте генетики Академии наук СССР мне указывали (насколько помню, доктор Лепин): Вы, мол, говорите, что 3 : 1 не существует, а вот напечатана статья Енина, где приведён материал по семьям. На эти реплики я обычно не отвечал, потому что эта статья буквально никому ничего не говорит. Не вспоминал бы я её и теперь. Но на этом дело не закончилось.
Сразу же после выпуска номера «Яровизации» с перепечатанной из «Докладов Академии» статьёй Енина случайно я узнал, что в Институте генетики Академии наук СССР идёт общественный разбор работы Енина. Я приехал на собрание научных работников этого института. Оказывается, некоторые из научных работников, не стесняющиеся называть себя менделистами, как, например, тов. Керкис и другие, на этом собрании выступают и бичуют Енина за то, что он неправильно поступил, подделал ряд цифр и вообще его работа не соответствует, по их утверждению, той действительности, которая была в его опытах. А в этой работе было следующее: нужно, например, было доказать, что по окраске—жёлтой и зелёной—семена гибридов гороха по семьям разнообразятся в отношении 3:1. Допустим, что на данном растении уродились 24 жёлтых зерна и 8 зелёных, значит—3 : 1. Но урожай семян этого же самого растения при анализе на другой признак—на округлость и морщинистость—уже оказывается иным по количеству зёрен. То-есть на столе семена могут добавляться или уменьшаться в зависимости от того, на какой признак ведётся анализ. Больше того, для анализа признаков боба—лущильный он или сахарный—необходимо было исследовать растения, выросшие из семян, анализированных уже по окраске и форме. Оказывается,
[278]
что количество этих растений, в зависимости от желания экспериментатора, нередко получалось больше но только количества высеянных семян, но даже больше, чем было собрано семян в прошлом году с родоначального растения. Всё было сделано типично по-менделистски, всё было подчинено одному: чтобы выходило отношение 3:1.
С Ениным настолько жестоко поступали на этом собрании научных работников, что я вынужден был выступить в его защиту, в защиту, конечно, Енина, а не методов его работы. Применённые же тов. Ениным методы объясняются тем, что защищать ложные основы менделизма можно только ложью. Правдой эти основы не защитишь.
Менделистам, обличителям Енина, я задал вопрос: почему же вы только теперь спохватились, хотя, говорите, и раньше знали, что работа Енина нечестная и что другие, прежде напечатанные им работы такие же? На это я получил примерно такой ответ: когда работа Енина вышла в «Докладах Академии», мы об этом молчали потому, что знали, что, во-первых, этот журнал мало читают (мы его тоже не читали,—заявляли они), а, во-вторых, круг читателей этого журнала таков, что ничего, пройдёт. Когда же мы увидели, что эта работа перепечатана журналом «Яровизация», то нам сразу стало ясно, что читатели этого журнала обнаружат ненаучный подход к защите отношения 3:1. Поэтому мы и выступили с разоблачением Енина. Вот примерно если не дословный ответ, то, по крайней мере, отражающий ту суть, которую я уловил в разговоре менделистов в Институте генетики Академии наук СССР.
Заканчивая на этом разбор злополучного отношения 3:1, могу сказать: один менделист попробовал в печати выступить с фактическим подтверждением существования 3:1, но оно оказалось не совсем удачным, и пока он остался единственным. Способ же выступления или писания научной работы, применённый Ениным, далеко не единственный среди менделистов*.
В газете «Социалистическое земледелие» (от 1 февраля 1939 г.) была помещена статья акад. Н. И. Вавилова «Как строить курс генетики, селекции и семеноводства». В этом же номере была помещена и моя статья под заголовком: «По поводу статьи академика Н. И. Вавилова».
В этой статье я писал: «Н. И. Вавилов знает, что перед советским читателем нельзя защищать менделизм путём изложения его основ, путём рассказа о том, в чём он заключается. Особенно это невозможно стало теперь, когда миллионы людей овладевают таким всемогущим теоретическим оружием, как История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков), краткий курс. Овладевая большевизмом, читатель не сможет
* Характерен в этом смысле и следующий факт. В выступления тов. Дубинина на совещании одно из центральных мест занимала критика приписанного им мне утверждения, будто в клетке все элементы равнозначны, функционально не диференцированы. Тов. Дубинин привёл даже якобы принадлежащую мне цитату, в которой говорилось, что «в клетках равнозначимы разные органеллы».
Я тогда же просил., чтобы тов. Дубинин указал мне источник цитирования. В продолжение совещания тов. Дубинин этого не сделал. Судя по телефонной справке, данной мне секретарём редакции журнала «Под знаменем марксизма», тов. Дубинин сообщил в редакцию (уже после закрытия совещания), что цитата взята им из моей статьи «О двух направлениях в генетике» (доклад на декабрьской сессии Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина в 1936 г.). Но в соответствующем месте этой статьи говорится, что в клетках не равно, а разнозначимы разные органеллы, то-есть как раз противоположное тому, что пытался мне приписать тов. Дубинин. [Примечание редакции журнала «Под знаменем марксизма». Указанное место своей речи тов. Дубинин из стенограммы исключил].
[279]
отдать своего сочувствия метафизике, а менделизм это и есть самая настоящая, неприкрытая метафизика. Вот почему от изложения содержания этой науки уклонился в своей статье даже и тот, кто её защищает».
Мне кажется, что и на этом совещании менделисты так и но сказали, в чём же заключается менделизм. Один выступает и говорит одно. Слушая его, думаешь: «Вот теперь поймал суть, в чём заключается менделизм». Выступает другой и категорически заявляет, что ничего подобного: менделисты так но говорят.
Возьмём хотя бы такой пример. На этом совещании мы неоднократно слышали от менделистов, что путём агротехники нельзя улучшать породу (генотип) сорта. В то же время я был свидетелем того, как группа товарищей, разделяющих взгляды менделизма, окружила одного из членов редколлегии журнала «Под знаменем марксизма» и убеждала его, что никто из менделистов не отказывается от необходимости применения хорошей агротехники, внесения удобрений и т. д. на семенных участках. Они уже забыли, что Н. И. Вавилов с этой же трибуны заявил, что «мировая» генетическая наука не признаёт возможности путём агротехники изменять, улучшать породность семян, так же как не признаёт возможности улучшать породы, например, рогатого скота путём хорошего ухода, кормления. Ведь заявлял же это Н. И. Вавилов?
Голоса: Правильно!
Лысенко: Я бы просил членов редколлегии как-нибудь отдельно зафиксировать такие заявления, так как этот вопрос является основой наших практических расхождений с менделистским учением.
Голос: В стенограмме это записано.
Лысенко: Мы категорически возражаем против ложного утверждения о том, что от условий жизни не зависит качество породы (генотип). Мы считаем, что на семенных участках в совхозах, колхозах, на участках селекционных станций необходимо всегда применять возможно лучшую агротехнику, так как это не только повышает урожай семян с единицы площади, но, что самое главное, улучшает породность этих семян. По логике же менделизма безразлично: будет ли на семенных участках хорошая агротехника или плохая.
Голос: Неверно, качество улучшается, а порода нет.
Лысенко: Менделизм утверждает, что как ни содержать племенных животных, всё равно породность их будет но лучше и не хуже, чем была.
Этот пример вновь показывает, что наши менделисты в последнее время не говорят, в чём суть их науки, стремятся или умолчать о конкретных выводах, вытекающих из их учения, или сводят споры на мелочи. Особенно у них в ходу сейчас заявления, что их зажимают, притесняют, не дают менделизму-морганизму развиваться. На самом же деле весь зажим менделизма можно выразить пословицей: «Медведь корову дерёт, да сам же и ревёт» (смех).
Н. И. Вавилов здесь, например, заявил, что руководство Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина притесняет менделистов, закрывает, в частности, цитологические лаборатории. К сведению, в упомянутой статье в «Социалистическом земледелии» Н. И. Вавилов писал, что в Мичуринске как-будто бы закрыта цитологическая лаборатория. В ответной статье я дал справку, что мне как президенту известно, что эта лаборатория не закрыта и ни директор института, ни президент Академии и не предполагали её закрывать.
[280]
Вавилов: Но цитологов там нет.
Лысенко: После этой моей статьи Н. И. Вавилов уже не называет теперь Мичуринска, а говорит, что цитологическая лаборатория закрыта в Армянском отделении Академии наук СССР. Но какое я имею отношение к Армянскому филиалу Академии наук СССР, руководимому по линии цитологии самим же Н. И. Вавиловым, как директором Института генетики Академии наук СССР?
Я знаю, что в науке администрированием мало что хорошего сделаешь. Это Н. И. Вавилов не раз слышал от меня. Но Н. И. Вавилов, на мой взгляд, утрирует это моё положение. Насколько я на слух мог уловить, поданное Н. И. Вавиловым в президиум заявление, разъясняющее его выступление, гласит, что, будучи директором института, входящего в систему Академии сельскохозяйственных наук, акад. Н. И. Вавилов не будет подчиняться руководству Академии. Как это можно понять? Руководство Академии должно отвечать за академические институты, а директор одного из наиболее крупных институтов—Всесоюзного института растениеводства—заявляет, что он не будет подчиняться руководству. Неужели таким заявлениям можно верить всерьёз?
Но вернёмся к вопросу о роли менделизма в решении практических запросов сельского хозяйства.
Некоторые из менделистов, в частности акад. Н. И. Вавилов, выступали здесь с таким заявлением: а всё-таки сорта, распространённые на миллионах гектаров в нашем Союзе, выведены людьми на основе менделизма. Даже некоторые из селекционеров, авторов этих сортов, могут заявить, что они разделяют в агробиологической науке взгляды менделизма.
Так как же обстоит дело в действительности? Может быть, Лысенко, Презент, Авакян и другие пристрастно относятся к менделистской генетике? Разберём и этот вопрос.
Академик Н. И. Вавилов и ряд других идеологов менделизма в последнее время не перестают утверждать, что вся мировая селекционная практика пользовалась и пользуется в своей работе менделистской генетикой. Такие утверждения действуют на некоторых товарищей, которые принимают их за чистую монету. Не будут же люди науки, думают эти товарищи, говорить вещи, не соответствующие действительности. А сорта за границей действительно есть неплохие (для условий тамошнего климата). Есть немало и хороших пород животных. Менделизм-морганизм за границей куда меньше критикуют, можно даже сказать, что это учение занимает там господствующее положение в биологической науке.
Но послушаем, что говорили как раз по этому вопросу те же самые менделисты несколько лет назад, когда им не приходилось отбиваться от напора мичуринского учения, когда менделизм, можно сказать, пышно «расцветал» в нашей стране и когда менделисты имели больше, чем сейчас, возможностей тормозить, препятствовать развитию мичуринского учения. Вот что писал тогда один из видных менделистов по вопросу о том, много ли селекционеры нашей страны и заграницы пользовались и пользуются менделевской генетикой. Фамилию автора пока не буду называть, догадайтесь сами и сравните эти его высказывания с тем, что он говорит сейчас.
«Надо определённо сказать, что селекционная работа как в нашей стране, так и за границей, в прошлом, характеризовалась и характеризуется отрывом от генетики. Огромные материалы практической селекции, как правило, совершенно не обрабатываются генетически и бесследно
[281]
исчезают в архивах. Очень часто мы совершенно не имеем документальных данных по выведению сортов»1.
«Селекционеры нередко даже сознательно отклоняют от себя генетическую обработку материалов. Этот отрыв генетики от селекции особенно свойствен западноевропейским селекционерам, а также работникам в Канаде и САСШ, где селекция главным образом сосредоточена в руках семенных фирм»2.
В то же время Н. И. Вавилов, как вы слышали, особенно напирал здесь на то, что в Западной Европе и США всё делают по менделизму?
Далее: «Когда вы поедете по крупным селекционным учреждениям за границей, вы нередко услышите от селекционеров, что генетика—это совершенно другое дело, это нас не касается, нам читать генетические книги некогда, мы ведём работу селекционную, ведём её по интуиции, своими путями, кое-что берём от вас изредка, но между нами и вами — пропасть великая»3.
Как по-вашему: похожи эти высказывания на то, что говорил и говорит Н. И. Вавилов в последние один-два года? А ведь это не так давно писал тот же Н. И. Вавилов (аплодисменты), выступая на генетической конференции, созванной под его председательством. В резолюциях этой конференции написано:
«Разрыв генетики с практической селекцией, характеризующий исследовательскую работу в Соединённых Штатах Сов. Америки, Англии и других странах, должен быть решительным образом устранён в генетико-селекционных исследованиях в СССР»4.
Голоса: Правильно!
Лысенко: Кто же говорит, что неправильно? Вы же, менделисты, с этой трибуны говорили, что имеющиеся сорта выведены на основе вашей менделевской генетики.
Акад. А. С. Серебровский сегодня и вчера также говорил о том, что породы животных выведены всё-таки на основе менделизма. Даже акад. М. Ф. Иванова он зачислил в менделисты. Но вот что писал А. С. Серебровский в 1932 г. в «Трудах» той же конференции:
«Характер объектов накладывает определённый отпечаток и на характер тематики, и мы имеем чрезвычайно пышно разработанные главы генетики, тесно связанные, например, с дрозофилой, и полную неразработанность таких глав, которые имели бы особое значение для нашего народного хозяйства»5.
Голоса с мест: Правильно, совершенно правильно.
Лысенко: Абсолютно правильно, согласен. Дальше читаю: «...Можно, например, взять хорошую селекционную сводку проф. Давыдова «Селекция молочного скота», где добросовестно собран весь научный материал в области селекции и сделаны попытки систематического изложения селекционной науки, стоящей на уровне современных наших знаний»3.
1 «Труды Всесоюзной конференции по планированию генетико-селекционных исследований». Ленинград, 25—29 июня 1932 г., стр. 21, изд. Академии наук СССР, Л., 1933 г.
2 Там же, стр. 22.
3 Там же, стр. 233.
4 Там же, стр. 71.
5 Там же, стр. 50.
6 Там же, стр. 54.
[282]
Видите,—на мировом уровне!
«И что же мы видим? Мы видим, подводя: итоги, что мы имеем лоскуты, обрывки знаний, которые в конце концов часто не могут быть непосредственно приложены к нашей практической работе»1.
С места: Правильно.
Лысенко: Он говорит даже более жёстко, чем Презент на сегодня.
«Значительная часть этой книги занята лишь вопросом об изменчивости и наследственности. Но и те знания, которые мы имеем пока о наследственности молочности, совершенно элементарны, отрывисты, и кроме тривиального вывода, что имеется много генов, влияющих на молочность, мы ничего на сегодняшний день не имеем»2.
Голоса: Правильно!
Лысенко: Да кто говорит, что неправильно? Мы всё время говорим, что это правильно.
«А между тем, чтобы действительно организовать селекцию, чтобы быть хозяином в генетике крупного рогатого скота, нам нужно в сто раз больше знать и знать и такие вещи, на которые сейчас мало обращают внимания. Почти всё приходится начинать сначала»3.
Вот, товарищи, когда меня спрашивают, что оставить из менделизма, чтобы в Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина успешно вести научную работу по племенному делу и по семеноводству, я всегда отвечаю: почти ничего.
Я прочитал вам высказывания акад. Н. И. Вавилова по растениеводству и акад. А. С. Серебровского, не так давно ведавшего наукой по племенному делу в животноводстве. Оба с предельной ясностью заявляли (и это было совсем недавно), что менделистская генетика не имеет никакого отношения ни к выведенным сортам растений, ни к породам животных. Теперь же Н. И. Вавилов и А. С. Серебровский заявляют диаметрально противоположное и этим самым мешают объективно правильно разобраться в сути менделизма, вскрыть ложность, надуманность учения менделизма-морганизма и прекратить изложение его в вузах как науки положительной.
У некоторых товарищей в последнее время создаётся впечатление, что, хотя мичуринское учение широкой волной движется в нашей стране, хотя десятки и сотни тысяч охвачены этим учением (а это действительно так), всё же людей, разделяющих менделистские взгляды, как-будто больше. Ведь и на этом совещании попробуйте проголосовать—можно по сомневаться, что мичуринское учение не получит большинства, в лучшем случае будет 1 : 3. На самом же деле в нашей стране не так уж много менделистов, как кажется на первый взгляд.
В цитированных уже «Трудах Всесоюзной конференции по планированию генетико-селекционных исследований» указывается (стр. 84—85), что к моменту конференции (1932 г.) имеется специалистов по общей генетике 33 и по частной генетике—86. Вот сколько было генетиков-менделистов в 1932 году.
Но, может быть, с 1932 г. количество специалистов-менделистов сильно увеличилось? Планом этой же конференции предусматривалось к концу 1937 г. иметь по общей генетике 113 специалистов и по частной — 259.
1 «Труды Всесоюзной конференции по планированию генетико-селекционных исследований». Ленинград 25—29 июня 1932 г., стр. 54.
2 Там же.
3 Там же.
[283]
Но я убеждён, что и этот план но выполнен, так как мичуринское учение, его методы работы растут широкой волной, захватывая и менделистские кадры. Вот кто жмёт менделизм! Его жмёт мичуринское учение! Оно похищает сторонников менделизма, которые переходят в разряд антименделистов.
Людей в агробиологической науке нашего Советского Союза, разделяющих взгляды менделизма и морганизма, намного меньше, нежели кажется на первый взгляд. Кажется же их много главным образом потому, что они концентрируются в ведущих научно-исследовательских учреждениях, расположенных преимущественно в крупных центрах—Москве и Ленинграде. Думать, что это всё в советской науке, отбрасывать тысячи научных работников, работающих в научно-исследовательских учреждениях других городов, конечно, не приходится.
Генетики-менделисты, умалчивая о своих коренных разногласиях с теорией развития, с учением Мичурина, с фактами практической жизни, все беды кризиса своего учения сваливают на критику со стороны дарвинистов-мичуринцев. И на этом собрании в выступлениях можно было слышать, что причиной разногласий между менделевской и мичуринской генетикой является не принципиальное различие этих двух направлении в науке, а «нехорошие» критики менделизма, вроде доктора биологических наук И. И. Презента. Причём чем с большей правдой и доходчивостью тот или иной учёный-биолог вскрывает сущность менделизма, тем более грубым, буквально ничем не обоснованным нападкам он подвергается со стороны генетиков-менделистов. Такие нападки со стороны менделистов можно воспринимать только как положительную характеристику учёных, доходчиво раскрывающих всю ложность основ менделизма.
Для многих тысяч научных работников в агробиологии, а также для студентов сельскохозяйственных вузов правдивый показ менделевско-моргановской генетики является хорошей помощью в их работе и учёбе.
Менделисты-морганисты, именующие себя представителями генетики «классической», в последнее время пустились просто на спекуляцию. Они заявляют, что критики менделизма разрушают-де генетику. Они не хотят признать, что настоящая генетика—это мичуринское учение. Нельзя написать хороший учебник для сельскохозяйственных вузов по генетике, не взяв за основу дарвинизм, мичуринское учение. Целые главы без всякого изменения нужно брать из мичуринских работ. Автору необходимо только позаботиться о последовательной расстановке материала, взятого из прекрасных работ И. В. Мичурина.
Генетика—интересный и практически важный раздел агробиологии. Это наука о закономерностях наследственности и изменчивости растительных и животных организмов. Чем больше и вернее мы вскроем закономерности наследственности и изменчивости, то-есть чем лучше практически овладеем развитием организма, тем быстрее и более радикально сумеем улучшать, приспосабливать живую природу, сорта растений, породы животных к требованиям нашей социалистической страны.
Мне неизвестно, кто из биологов так глубоко постиг закономерности наследственности и изменчивости растительных организмов, как И. В. Мичурин. Он практически решал глубочайшие в теории вопросы. Этим самым он получал и прекрасную проверку своих теоретических положений. Было бы глубочайшей ошибкой сетовать на то, что И. В. Мичурин оставил нам, Советской стране, только сотни хороших сортов, а методики их создания, учения своего не оставил. Мичурин дал немало прекрасных
[284]
цельных работ, неоднократно издаваемых в нашей стране. По этим работам нужно постигать ту науку, которая именуется генетикой.
Нужно грешить против совести, чтобы заявлять, что вот-де Лысенко, Презент и другие, высоко ценящие учение Мичурина, разрушают науку генетику. Ведь мы, мичуринцы, возражаем не против генетики, а против хлама, лжи в науке, отбрасываем застывшие, формальные положении менделизма-морганизма. Генетикой советского направления, которую мы ценим и которую развивают десятки тысяч людей науки и практики, является мичуринское учение. Чем больше эта генетика делает успехов (а в науке я нескромен, поэтому с гордостью заявляю, что успехи есть немалые), тем всё труднее и труднее становится менделизму-морганизму маскироваться всякими неправдами под науку.
Работа стахановцев животноводства, ефремовских звеньев в полеводстве, а также опыты научных работников вскрывают неверность, ложность основ менделизма-морганизма. Широкие круги учёных и практиков совхозно-колхозных полей всё больше овладевают настоящей, дарвинистской генетикой, мичуринским учением.
Большую роль в этом деле сыграла Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Не один миллион посетителей Выставки смог увидеть результаты прекрасной работы И. В. Мичурина и его последователей, а также ознакомиться с методами работы И. В. Мичурина.
Ведь не секрет же и для представителей менделизма-морганизма, что если возможны вегетативные гибриды, то тогда от так называемой моргановской хромосомной теории наследственности остаются только одни хромосомы, а вся теория, то-есть морганизм, отпадает.
На глубокую значимость вегетативных гибридов обращал внимание ещё Дарвин, указывая, что когда будет разработан этот раздел, тогда рано или поздно по-иному будут понимать и половой процесс. Понятно, почему генетики-морганисты принимали все меры к тому, чтобы доказать, невозможность вегетативной гибридизации, отрицали сущность мичуринского учения о действии менторов.
И. В. Мичурин дал немало прекрасных сортов, в процессе создания которых он пользовался разработанным им способом ментора. В крону дерева молодого сорта он прививал ветвь другого сорта для того, чтобы воздействием привитой ветки другой породы изменить в нужную сторону породу молодого сорта.
Генетики-морганисты в своё время сумели это дело, как говорят, затушевать, объявить его научно недоказанным, ошибкой и т. д. Всего несколько лет назад я был свидетелем, как такие учёные, как акад. А. С. Серебровский и другие, с трибуны заявляли, что учение И. В. Мичурина о менторах, о вегетативных гибридах—выдумка, основанная на ошибках.
Презент: Керкис и здесь с трибуны заявил, что он не согласен с мичуринскими менторами.
Лысенко: Да что Керкис! Он погоды не делает.
Ещё не так давно А. С. Серебровский заявлял, что Краса севера (прекрасный мичуринский сорт вишни) никогда и не была с белыми плодами. И. В. Мичурин-де так себе говорил и писал, что гибрид вишни с черешней у него получился с белыми плодами. Из работ И. В. Мичурина известно, что черенки этого молодого, ещё не закрепившего своей породы деревца были привиты на подвой вишни. Деревцо нового сорта на своих корнях погибло. Когда заплодоносили привитые деревья, то оказалось, что плоды
[285]
переняли от подвоя вишни красную окраску. Теперь этот сорт Краса севера—с красными плодами.
Формальные генетики, считающие, что наследственность организма— это особое крупичатое вещество, лежащее в хромосомах, конечно, не могут допустить вегетативных гибридов уже по одному тому, что ведь хромосомы из подвоя вишни не могут перейти в привой. Согласиться же с тем, что наследственность, то-есть свойство организмов походить на своих предков и родителей,—это не какое-то особое вещество, а свойство любой живой клетки, любой живой частички, из которой развивается организм, морганисты не могут, так как после этого от их учения ничего по останется.
Особенно трудно морганистам и менделистам стало теперь, когда вегетативные гибриды уже нельзя не признать, когда это дело прорвалось широким фронтом, потому что в этот глубоко теоретический вопрос вмешались многие сотни экспериментаторов—учёных, колхозников и даже юннатов. Вегетативные гибриды посыпались, как из рога изобилия. Тут-то менделисты и всполошились и начали кричать о зажиме. На самом же деле суть не в зажиме менделистов, а совсем в другом.
Суть в том, что когда вегетативные гибриды стали получать многие учёные и опытники в равных районах нашей страны, тогда генетикам-менделистам стало значительно труднее замалчивать ядро, основу мичуринского учения. На кафедрах вузов и в институтах академий менделистам стало труднее, говоря их же языком, «зажимать» мичуринское учение. А раз оно «не хочет» быть зажатым, значит, по своеобразной логике менделистов выходит, что их зажимают. На деле же ни одного достоверного факта зажима их в работе, хотя бы по линии Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина, менделисты привести не могут.
Можно было бы на данном совещании привести немало результатов опытов с вегетативными гибридами, проведённых учёными и опытниками в самых разнообразных районах нашей страны. Над получением вегетативных гибридов работают юннаты Фрунзенского района Москвы; с вегетативными гибридами ведут работу научный сотрудник Филиппов и аспирант Солодовников в Институте картофельного хозяйства под Москвой; во Всесоюзном селекционно-генетическом институте (г. Одесса) над получением вегетативных гибридов работают Хазина, Ковалевская, Ястреб и другие. На экспериментальной базе Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина—«Горки Ленинские» немало опытов по этому разделу ведут аспиранты Филиппов, Соболев, Дворянкин, научный работник А. А. Авакян.
Неплохие результаты в опытах по вегетативной гибридизации получаются у ряда научных работников (например, В. И. Разумова) Всесоюзного института растениеводства, директором которого является акад. Н. И. Вавилов. В этом институте—можно сказать менделистском центре,— несмотря на ярко выраженное недоброжелательное отношение к мичуринскому учению о вегетативных гибридах со стороны директора Н. И. Вавилова и ряда руководящих научных работников-мендельянцев, многие из молодых кадров пробились в науке на верную дорогу. Любая беспристрастная комиссия, на месте осматривая результаты опытов, сможет притти к заключению, что многие из научных работников Всесоюзного института растениеводства, пока не имеющие докторских учёных степеней, обогнали в науке докторов-мендельянцев, собранных Н. И. Вавиловым в руководимом им институте.
[286]
Пожилой опытник-пенсионер Н. В. Брусенцов, живущий под Москвой, путём вегетативной гибридизации помидора с картофелем дал хороший сорт помидоров, экспонированный на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, где были представлены также вегетативные гибриды и других исследователей.
Стоило только мне, с приходом в Академию, опубликовать в газете статью, где я высказал свои взгляды на мичуринское учение о вегетативной гибридизации, указал свои предположения о практической значимости этого дела, посоветовал, как нужно экспериментировать,—и в результате столько получилось вегетативных гибридов (хотя хотелось бы, чтобы их было ещё больше), что, право, можно сказать, их получилось у нас больше, чем до сих пор было получено за всё время на земном шаре. Хорошие биологи за границей и много лет назад умели получать вегетативные гибриды, но это дело там глушилось, и передать этот раздел науки другим, чтобы и другие поняли, как получать вегетативные гибриды, нечего было и думать. Водь получать вегетативные гибриды—это не просто уметь прививать (это каждый садовник умоет делать), а это значит правильно понимать тонкости и глубины законов развития организмов. Разработка таких глубин науки только в нашей стране под силу не редчайшим одиночкам, а массам учёных и опытников, работающих творческим коллективом в тесном единстве с практикой.
Из Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина я взял часть экспонатов вегетативных гибридов для того, чтобы здесь их продемонстрировать. Все эти гибриды получены не мной, многие даже не под моим непосредственным руководством. Каждый научный работник, аспирант или опытник получил их самостоятельно, в разных местах СССР, а работа получается единая. Акад. М. М. Завадовский, выступая на этом совещании, заявил, что если бы ему показали семенное потомство вегетативных гибридов, тогда он переменил бы своё мнение и о многом в менделизме подумал бы. Живём мы с ним в одном городе, состоим в одной Академии, а, оказывается, он до сих пор не знал, что в Академии, у меня в кабинете, имеется довольно много этих гибридов. Он их не видел по той причине, что мендельянцы избегают фактов, не укладывающихся в их теорию.
Перейду к демонстрации экспонатов вегетативных гибридов, полученных в этом году различными экспериментаторами.
Хорошо известен сорт помидоров Гумберт. Как известно, плоды этого сорта не круглые, а продолговатые. Обычно они идут для консервного производства. Черенки молодых растений сорта Гумберт были привиты на растения другого сорта помидоров—Фикарацци. Сорт Фикарацци — ранний, плоды его резко отличаются от плодов Гумберта, они округлой формы, сильно ребристые. В данном опыте надземная часть, как говорят, крона растения, принадлежала породе Гумберт, а подвойная—корни и часть (10—15 см) штамба—другой породе, Фикарацци.
Семена, собранные с привоя Гумберта, были высеяны, и таким образом было получено семенное потомство, которое так хотелось видеть М. М. Завадовскому. Из этих семян выросли растения, давшие плоды, в некоторых случаях вовсе не похожие на плоды Гумберта. Получились, например, растения, у которых плоды имеют совершенно круглую форму, как у Фикарацци, и в то же время не ребристую, а гладкую, как у Гумберта. Получились также растения, давшие плоды, верхняя часть которых округла, а само основание, около плодоножки, похоже на форму плодов Гумберта. На некоторых растениях плоды в сильной степени походят на плоды
[287]
Гумберта. Наконец, на некоторых растениях плоды имеют разную форму. Даже на одной и той же кисти были плоды, почти полностью схожие с плодами Гумберта, и тут же плоды, почти полностью схожие с плодами фикарацци. Были плоды и с разными переходами между этими двумя крайностями.
Таким образом, в этом случае на продемонстрированных мною экспонатах можно было наблюдать не только изменение породы сорта помидоров Гумберт от действия подвоя Фикарацци, но явно наблюдались у растений в семейном потомстве признаки обеих пород, бывших компонентов, сращённых путём прививки. Думаю, что есть все основания назвать эти растения, выросшие из семян, гибридами, полученными вегетативным путём.
Эта работа проводилась тов. Ковалевской, сотрудницей Всесоюзного селекционно-генетического института (г. Одесса).
Вот второй пример. Тов. Алексеева—аспирант Овощной станции Тимирязевской сельскохозяйственной академии—как-то осенью нынешнего года зашла ко мне в Академию и рассказала, что у неё на участке есть вегетативные гибриды помидоров, выращенные из семян. Через несколько дней я смог вместе с ней видеть эти растения на поле. На мой взгляд самым интересным в её опыте оказалось следующее.
Сорт помидоров Пандероза, имеющий крупные круглые плоды, был в 1934 г. привит на многолетний паслен Дулькамара. Этот паслен имеет мелкие продолговатые плоды, собранные в большой кисти. В том же 1934 г. Алексеева сделала ряд других прививок разных сортов помидоров на картофель и другие подвои. Спрашивается, почему же после 1934 г. собранные с прививок семена не были высеяны до 1939 г.? Думаю, что товарищам менделистам ответ на этот вопрос ясен. До последних лет, с точки зрения менделистской генетики, заниматься такими опытами не следовало, считалось ненаучным. Поэтому молодого научного работника, имеющего такие опыты, конечно, не поощряли в этих работах, и хорошо ещё, что семена не были выброшены, а пролежали до 1939 г. у Алексеевой вместе с контрольными, т.е. с семенами сортов привоев, собранными в том же 1934 г.
В 1939 г. тов. Алексеева высеяла семена, полученные с привоев, одновременно высеяла и семена чистых сортов, использованных в 1934 г. для прививок. Из её опыта я взял как экспонат для Академии, на мой взгляд, наиболее интересное—это вегетативный гибрид сорта Пандероза с Дулькамарой. У меня здесь имеются муляжи этих плодов. На отдельных растениях (особенно на одном растении) получились плоды, по форме почти полностью напоминающие плоды Дулькамара: вместо крупных круглых плодов Пандерозы получились плоды величиной не более плодов Гумберта, продолговатые, как у Дулькамара, причём на кисти, насколько я помню, было около 90 плодов. Никогда ни у одного сорта помидоров я не видел таких кистей, с таким количеством плодов, не говоря уже о том, что форма плодов непохожа на исходную форму Пандерозы, а в сильной степени напоминает плоды Дулькамара, то-есть бывшего подвоя. В опытах тов. Алексеевой мной также наблюдалось, что на одном и том же растении нередко плоды по форме были разные.
В общем и этот пример говорит о том, что полученные тов. Алексеевой растения из семян как бы схожи с половыми гибридами. Указанные мною растения имели плоды, напоминающие по форме бывший подвой, не говоря уже о том, что тов. Алексеевой получено много растений, уклоняющихся. от исходных сортов, взятых для прививки.
[288]
Могу продемонстрировать также муляжи вегетативных гибридов, полученных тов. Авакяном во Всесоюзном селекционно-генетическом институте (Одесса).
Был взят полудикий сорт помидоров Мексиканский красный. Черенки молодых растений этого сорта были привиты на сорт помидоров Роза-гроза. На привое, то-есть на Мексиканском красном, появились плоды, совершенно непохожие на плоды этой породы. Вместо двухкамерных плодов получились четырёхкамерные и даже двенадцатикамерные, а ведь количество камер у плода помидоров—признак довольно постоянный и, как говорят, при скрещивании «менделирует». На языке генетиков-менделистов камерность есть признак генетический (по-нашему же, по мичуринской генетике, любой признак, который мы наблюдаем у растений, есть признак генетический, признак породы). И в этом приведенном мною случае многокамерность подвоя передалась плодам привоя, по своей породе двухкамерного. Правда, семенного потомства от этих прививок тов. Авакян ещё не успел получить.
Покажу ещё муляжи, характеризующие, как форма плодов при вегетативной гибридизации может передаться от одного компонента другому. Тов. Ковалевская в том же Всесоюзном селекционно-генетическом институте привила сорт Гумберт на болгарский сладкий перец. Семена с привоя Гумберта были высеяны. У некоторых растений в этом посеве появились плоды, по форме в сильной степени напоминающие плоды сладкого перца.
Не менее интересен и следующий случай. Тов. Ястреб, работающая под научным руководством А. А. Авакяна во Всесоюзном селекционно-генетическом институте, привила желтоплодный сорт помидоров Альбина на Мексиканский красный. Часть плодов на желтоплодной породе привои (Альбина) получилась яркокрасной, то-есть окраска плодов была заимствована от подвоя. Часть плодов была с красными мазками.
Нужно быть не биологом, чтобы сомневаться в том, что из семян от красных плодов желтоплодного привоя Альбина можно будет вырастить хотя бы часть растений с красными плодами и закрепить этот признак в следующих поколениях.
С места: Не будет.
Лысенко: По-вашему, но будет, по-моему же, будет, да и многим это известно, хотя бы по пословице, что «яблочко от яблони недалеко падает». Раз семена взяты из красных плодов, то почему же из них нельзя вырастить растения, на которых будут такие же красные плоды? Из жёлтого плода труднее получить красный плод, не применяя половой гибридизации, но, как видите, если подойти к этому делу по-мичурински, и это оказывается тоже возможным.
Интересно также отметить здесь то, что растения—вегетативные гибриды—получаются неустойчивым» по своей породе, разнообразящимися. Получается то же, что и у половых гибридов, причём наблюдается породное разнообразие не только между различными особями, но и в пределах одного и того же растения.
Думаю, не будет большой ошибкой, если я скажу, что вегетативные гибриды—это гибриды, получаемые путём особого кормления. В самом деле, что такое прививка? Прививают черенок одной породы к другой породе, идёт обмен соками, пластическими веществами, вырабатываемыми этими двумя породами. Тело и подвоя и привоя строится из необычных для данных пород веществ, поэтому и свойства клеток привоя и подвоя
[289]
получаются в различных случаях в разной степени уклонёнными от типа, породы.
Думаю, что в последнее время генетики-менделисты легко уже могут соглашаться, что при прививке могут получаться и наследственные изменения, но они пока что ещё не соглашаются, что эти изменения имеют гибридный характер. Они не хотят признать, что в получаемых этим путём организмах нередко можно в той или иной степени наблюдать, обнаруживать свойства обеих пород, части растений которых в предыдущем поколении были сращены путём прививки. Понятно, что с этим положением менделисты-морганисты не могут согласиться, не порвав с основой их учения, с так называемой хромосомной теорией наследственности. Если допускать, что наследственность, как они говорят, находится только в хромосомах, то как же объяснить факты передачи наследственных свойств путём обмена питательными пластическими веществами между привитыми компонентами?
Подчёркиваю, что факты передачи признаков и свойств у растений путём вегетативной гибридизации—у нас в Советском Союзе уже не очень большая редкость. Я демонстрировал вам передачу формы, окраски плода, количества камер у плодов. Можно было бы указать, например, на передачу длительности вегетационного периода. У Мичурина имеется немало примеров, когда породу яблонь с рано созревающими плодами он путём ментора, то-есть вегетативной гибридизации, делал зимней.
Можно здесь, на совещании, показать засушенные цветы картофеля бывшего сорта Курьер. Известно, что у этого сорта лепестки цветов имеют белую окраску. Е. П. Хазина (во Всесоюзном селекционно-генетическом институте) привила черенок картофеля сорта Майка, дающего синеокрашенные лепестки цветов, на подвой Курьера. Из пластических веществ, вырабатываемых листьями синецветковой Майки, строил свои клубни белоцветковый по своей породе Курьер. Растение, выращенное Е. П. Хазиной из клубня подвоя, дало цветы с синей окраской лепестков. Обратная прививка (на Майку был привет Курьер) повлияла на подвой Майку так, что из клубня Майки получилось растение не с синеокрашенными, а с белыми лепестками. Как видите, и окраску цветов можно передавать вегетативным путём из одного компонента в другой. Нечего уже указывать на факты передачи путём прививок вкусовых качеств плодов.
Думаю, что немало признаков и свойств можно объединять в одну породу из двух пород вегетативным путём так же, как это происходит при половой гибридизации.
Рассматривая явление наследственности и под этим углом зрения, невозможно, конечно, согласиться с теорией менделизма-морганизма. Если же некритически принимать эту теорию за истинную, тогда остаётся только одно: отрицать возможность существования таких фактов, то-есть вегетативных гибридов, что менделисты-морганисты и делают. Для тех же людей, которые сами видели вегетативные гибриды, сами их получали и сами их могут получать, для таких людей—думаю, что менделисты с этим не будут спорить—невозможно соглашаться с основами учения менделизма-морганизма.
Зная о вегетативных гибридах и хотя бы в общей форме понимая, как они получаются, нетрудно представить себе, каким путём наследственность организмов может изменяться при соответствующем воспитании, соответствующей кормёжке растений. Способ кормления и качество пищи играют колоссальную роль в изменении наследственности растений
[290]
и животных. Недаром же акад. М. Ф. Иванов эпиграфом к одной из своих статей поставил пословицу английских скотозаводчиков: «Порода идёт через рот».
Из имеющихся фактических материалов нам становится ясным, что изменять породу, объединять наследственные свойства одной и другой породы можно и без «перехода» хромосом этих пород, то-есть без непосредственной передачи хромосом от одной породы к другой. Ведь при вегетативной гибридизации, как я ужe говорил, хромосомы из подвоя в привой, или наоборот, не «ходят», а свойства наследственности могут передаваться и путём обмена пластических веществ.
Митин: Но знать эти хромосомы, вообще говоря, неплохо.
Лысенко: Когда же я говорил или писал, что не нужно изучать оболочку клетки или хромосомы? Кто из нас говорил, что хромосомы не надо изучать? Но не могу же я в одно и то же время, говоря об одном, говорить и о другом, то-есть о том, что хромосомы необходимо изучать. В данном случае о хромосомах я скажу только то, что любые наследственные свойства можно передавать из одной породы в другую без непосредственной передачи хромосом.
Никто из нас не говорил и не говорит, что хромосомы не играют большой биологической роли в организме, в том числе, конечно, и в наследственности. Но биологическую роль хромосом морганизмом-менделизмом было запрещено изучать. Морганисты-менделисты превратили цитологию в цитогенетику, то-есть вместо изучения клетки как таковой и её частей морганисты свели всё только к счёту и морфологии одних хромосом. Изучение биологической роли, биологической значимости хромосом, этой важнейшей части клетки,—нужнейшее дело, и я как президент Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина должен всемерно этому способствовать. Ведь только по моей инициативе в этом зале присутствует и выступал с докладом цитолог Чернояров, который уже давно борется с цитогенетикой, уводящей науку от настоящего биологического понимания и изучения клетки и её составных частей.
Тут также заявлял акад. Н. И. Вавилов, что Академия сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина якобы запретила гибридизацию на селекционных станциях. На мой вопрос, где он видел этот запрет, он назвал Полярную станцию. Но ведь и это обвинение к нам абсолютно нельзя приложить. Упрекать нас в том, что мы, не признающие менделизма-морганизма, якобы выступаем против скрещивания, я думаю, не приходится. Мы неоднократно пропагандировали и пропагандируем необходимость перекрёстного оплодотворения; время от времени даже у так называемых чистолинейных сортов зерновых хлебов-самоопылителей.
Заканчивая, могу сказать следующее: напрасно товарищи менделисты заявляют, что нами проповедуется закрытие генетики. Для нашей социалистической практики, для нашей сельскохозяйственной науки, в том число и даже в первую очередь для Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина, генетика необходима, и мы боремся за её развитие, за её расцвет. Нужно быть наивным, чтобы думать, что гениальный биолог II. В. Мичурин, признанный партией и правительством, страной, не взял бы из менделизма того, что нужно было взять для выведения сортов. То, что дал Мичурин в своих прекрасных работах, он взял из разных источников, больше же всего он взял из своих практических работ.
Я согласен взять от менделизма всё, что брал из него И. В. Мичурин. А он-то, насколько я понимаю суть учения Мичурина, для дела из менде-
[291]
лизма ничего и не брал. Мне кажется, что будет неверно, будет зазнайством со стороны учёного-биолога раздумывать: а что бы мне ещё взять из менделизма, чтобы добавить к мичуринскому учению. Необходимо уметь в науке выбирать авторитеты, ценить их. Нельзя так ставить вопрос, что в сельскохозяйственной науке можно как угодно работать, из каких угодно основ исходить. Только та теория, которая помогает тебе в практическом решении взятых или порученных заданий, приобретает право на научный авторитет. Мичуринское учение мне всегда помогало во всех моих научных работах. Менделизм и морганизм не только не помогали,
но нередко мешали. Вот почему для меня учение Мичурина является колоссальным авторитетом в агробиологии, а учение Менделя и Моргана иначе, как ложным, я назвать не могу.
На данном совещании тов. Жебрак, рассказывая о полученных им. гибридах пшеницы Тимофеевки с пшеницей Дурум, указал, что пусть получат такие гибриды иным путём люди, не признающие менделизма-морганизма. Могу сказать следующее. Получение этих гибридов, практическую ценность которых может показать только будущее, никакого отношения к менделизму-морганизму не имеет. Кроме того, чем отличается от приводимого тов. Жебраком факта получения межвидовых гибридов результат работы тов. Филиппова, молодого научного работника Института картофельного хозяйства?
Как известно, дикий вид картофеля Акауле чрезвычайно трудно скрещивается с культурными сортами, принадлежащими к другому виду картофеля. Говорят, что в нашем Советском Союзе только однажды были получены (в Институте картофельного хозяйства) гибриды между этими видами картофеля. Оказалось также, что полученные гибриды почти нацело дикие, несмотря на то, что их повторно скрещивали с культурными сортами. Эти гибриды в обычных полевых условиях не дают клубней.
Тов. Филиппов подошёл к этому делу по-мичурински, и легко и просто преодолел имеющиеся препятствия. Он вегетативным путём, путём прививки, сблизил эти две генетически далеко отстоящие породы. Когда на привое Акауле развились цветы, он скрестил его с культурным сортом. Культурный подвой настолько повлиял на привой Акауле, что скрещивание удалось довольно легко. Из семян от этого скрещивания получилось несколько растений, во многом напоминающих культурные сорта картофеля и в то же время имеющих признаки Акауле. Некоторые из этих растений в обычных полевых условиях в 1939 г. дали неплохой урожай клубней. Эта работа тов. Филиппова, практическое значение которой может быть определено только в будущем, в смысле теоретических трудностей буквально ничем не отличается от того, что здесь докладывал тов. Жебрак. Подход же этих двух учёных совершенно разный.
Тов. Филиппов избрал путь понятный, верный, разработанный И. В. Мичуриным и многократно им же проверенный. Путь же, которым идёт тов. Жебрак, является случайным путём в науке, быстро забываемым, которому уделяется теперь большое внимание только потому, что менделистам и морганистам нужно за что-то уцепиться, чтобы защитить свою неверную науку. Ведь дело доходит до того, что всё учение менделизма-морганизма некоторые менделисты нередко сводят к колхицину. А этот колхицин (сильно ядовитое вещество) просто-напросто никакого отношения к направлению этого учения не имеет. Отождествляют увеличение числа хромосом в клетках с действием колхицина. Бесспорно, что растения с изменённым, увеличенным или уменьшенным, количеством хромосом в клетках будут разными.
[292]
Неверно, однако, будет думать, что любое удвоение числа хромосом в клетках любыми средствами будет приводить к одним и тем же результатам.
Уменьшение или увеличение числа хромосом в клетках растений происходит довольно часто при самых разнообразных условиях. В разных клетках, в разных условиях одинаковое по количеству увеличение хромосом будет давать, конечно, разные результаты. Видеть какую-то панацею в яде колхицине, при действии которого на растительные клетки они ненормально развиваются, по моему убеждению, нельзя. Думаю, что жизнь это подтвердит. Пройдёт год-два, и увлечение генетиков-менделистов колхицином отпадёт.
Я неоднократно заявлял генетикам-менделистам: давайте не спорить, всё равно менделистом я не стану. Дело не в спорах, а давайте дружно работать по строго научно разработанному плану. Давайте брать определённые проблемы, получать заказы от Наркомзема СССР и научно их выполнять. Пути выполнения той или иной практически важной научной работы можно обсуждать, можно даже по поводу этих путей спорить, но спорить не беспредметно.
Я надеюсь, что редакция журнала «Под знаменем марксизма» поможет нам в этом деле.
Впервые опубликовано в журн. «Под знаменем марксизма», №11, 1939 г.